Никита не имел большой практики тренировок с палкой, зато в его боевом арсенале были приемы, о которых даже он не догадывался, пока не применил их автоматически, совершенно естественно, будто знал их всегда. Это подключилась его родовая память, срабатывавшая, как всегда, в моменты наивысшего нервно-психического напряжения. Правда, случалось это теперь все чаще и чаще, да и без особых усилий.

Пройдя зал, они выбрались в другой коридор, потом в следующий зал, более просторный. По его стенам было развешано такое количество разнообразного оружия, что глаза разбежались. Сухов присвистнул:

— Такого я еще не видел!

Такэда сделался задумчивым и рассеянным, промычав что-то невразумительное. А Никита, с округлившимися глазами, начал рассматривать коллекцию, изумляясь и количеству, и чистоте не тронутого ржавчиной вооружения.

На левой стене висели мечи, сабли, шпаги, рапиры, кинжалы всех форм и размеров; топоры, секиры, бердыши, алебарды; палицы, шестоперы, булавы, кистени; копья, сулицы, трезубцы, цепи; крючья, плети, щиты, шлемы, луки; метательные диски, многолучевые звезды, шары с дырами и, наконец, множество других предметов, явно относящихся к разряду оружия, разных форм, из разного материала, но предназначавшихся не для человека!

— Смотри-ка, знакомая штучка, — кивнул Такэда на узкий клинок необычной формы. — Вот, значит, откуда в мой кинжал внедрили такое оружие убийства.

Никита перевел взгляд на правую стену, облизнув ставшие сухими губы.

На этой стене было закреплено современное, а может быть, даже оружие будущих времен. Пистолеты, ружья, винтовки, карабины, автоматы, ручные пулеметы. Лазеры. Плазменные пистолеты. Электрические разрядники. Излучатели. Совсем не известные людям системы, которым даже инженер не мог подобрать хотя бы мало-мальски пригодное название.

— Красивый, да? — сказал Никита, делая шаг к висящему в метре от него пистолету странной формы, с рукоятью, предназначенной скорее для кошачьей лапы, чем для руки человека. Пистолет действительно был красив особой, хищной, целеустремленной красотой. Он был гармоничен и совершенен, и не хотелось верить, что рожден он чьим-то гением для уничтожения живых существ.

— Не стоит прикасаться к этим штуковинам, Никки. Вообще не стоило бы трогать здесь что бы то ни было, но, сдается мне, в таком случае мы просто не выйдем из тюрьмы.

— Почему?

— Мне кажется, я знаю, в чем дело. Тронь мы какой-то из пистолетов, сражаться придется с киберами или людьми, вооруженными тем же оружием. Ты хорошо стреляешь? Или вот тот черный излучатель, на который ты глаз положил: ты знаешь, как он стреляет, чем, где его прицел, курок?

Сухов покачал головой.

— Вот и я не знаю. Вооружиться надо, но лучше привычным оружием, холодным. Что ты выбираешь?

— Меч, — подумав, ответил Сухов. — Я, кажется, начинаю постигать его душу.

— Только не увлекайся.

Они выбрали оружие: Никита взял прямой и длинный обоюдоострый меч с крестообразной рукоятью, а также круглый щит, Такэда — саблю и такой же щит. А на выходе их встретили четверо голых (!), как и они, смуглокожих, черноволосых и чернобородых мужчин: двое с мечами, двое с саблями. И у каждого были черные, словно обугленные до локтей, руки.

— И тут чернорукие! — нахмурился Такэда. — Нигде от них покоя нет.

Мечи скрестились…

Еще два часа узники пробирались по каменному лабиринту, дважды попадая в «залы войны», где с ними по очереди или скопом завязывали бой полуживые «киберы» или странные существа ужасающего вида. И оба раза — после боя с чернорукими — люди выходили победителями лишь ценой жестокого напряжения всех физических и душевных сил, а также с помощью запаса приемов рукопашного боя и великолепного тренинга.

Кроме всего прочего, полтора километра, по оценке Такэды, они бежали по сплошному покрову из насекомых — муравьев, пауков и скорпионов, так и не поняв, каким образом им удалось выбраться не только живыми, но и не покусанными. Скорее всего у Никиты сработала какая-то защитная психоэнергетическая система, излучение которой влияло на насекомых так, что они не реагировали на их бег, словно не видели, но на проверку догадки не было ни сил, ни времени, ни желания.

Последнее испытание ждало их по выходе из тюрьмы, все признаки говорили — замка, выстроенного также не человеческими руками, если судить по форме башен и их пропорциям. Выбив дверь с помощью камней, свалившихся с потолка давно, беглецы выскочили наружу и натолкнулись на препятствие, которое сначала приняли за необычной формы стену или вал: на земле лежала овальная труба, отсвечивающая малахитом и перламутром, с муаровыми разводами, из которой выступал обтянутый тем же материалом зубчатый гребень, напоминающий хребет какого-то исполинского динозавра. Диаметр этой трубы, живо затронувшей в памяти ассоциации змеиного тела, не превышал метра, но высота «хребта» достигала человеческого роста. В тот момент, когда узники собрались было перелезть через эту мерзко пахнущую, в чем-то живую, стену, она запульсировала, по ней побежали конвульсивные волны, и над головами людей взметнулась кошмарная драконья и в то же время насекомовидная голова с выпуклыми, фасетчатыми, кроваво-красными глазами.

Оружия у беглецов никакого не было, пришлось ретироваться обратно под защиту стен замка со всей возможной скоростью. Голова чудовища не смогла пролезть в дверь, а глаза его с непередаваемо алчным выражением смотрели на землян до тех пор, пока те не скрылись за углом коридора.

— Никуда не денешься, надо искать другой выход, — сказал Никита, отдышавшись.

— Боюсь, эта костляво-змеиная химера опоясывает всю тюрьму, — покачал головой Такэда. — И опять же, где-то я читал о ней или о подобном чуде-юде. Вечно голодное чудовище — Эрисихтон — встречается в греческом фольклоре, но я не помню, кто его победил и как.

— Давай поищем оружие. Если бы мы знали, захватили бы кое-что из арсеналов, но возвращаться, честно говоря, далековато.

— Вряд ли это возможно, я имею в виду возвращение, придется искать поблизости, мы проходили ряд ниш с дверями.

Им повезло в первом же помещении, ближайшем к выходу, там их ждал сюрприз — диморфанты! Такэда на движение к нему какого-то плоского одеяла с намеками на морду и конечности ответил прыжком и ударом, но это оказался его живой скафандр Сусаноо, обрадовавшийся возвращению хозяина. Никита признал своего Зипуна по мысли-эху, обрадованный не меньше. И озадаченный. Создавалось впечатление, что их бегство было грандиозной инсценировкой, достаточно суровой и реальной, с возможным летальным исходом, но все же инсценировкой, игровой ситуацией. Кому она понадобилась и для чего, оставалось только гадать.

Повеселевшие узники принялись обшаривать ниши в коридоре и другие помещения, пока не обнаружили в каком-то затхлом чулане смирно лежащие рядом добытый Суховым на Диком поле меч и копье-оскеп Бабы Яги. Тут уж и вовсе стало понятно, что с ними кто-то затеял игру на выживание, словно для того, чтобы проверить их силу, возможности и волевые качества.